lubelia

Прочла примерно половину, пол катом - краткий конспект того, что в нем есть:

Еще кратенько про Бутурлина, что в нем есть:
-Несметное количество его родичей
-очень внятное и зримое детство в допожарной Москве и потом продолжающее детство в южном имении, очень
пасторально и духоподъемно.
-Подробно про семейство Понятовских (всех).
-русская Италия 1820-1830-1840-ых годов.
-Одесса 24-25 года (молодой человек умудрился посраться с Воронцовым и вылетел оттуда быстро, но успел многое и многих повидать. Там и балы у Витта, и Потоцкие, и Пушкин, и первые исполнения "Черной шали" на "монотонный
музурочный мотив", и одесские фигуры экосеза, и вообще описание Одессы как города.
-пролетающие в поле зрения декабристы: Кривцов, который ему рассказывает про каторгу в 50-ых; Матвей, с которым они общаются за масонов уже в семидесятых; Ентальцев, которого он встречает на курской ярмарке в начале 1825, и тот как-то очень вольно говорит о правительстве; матушка Вадковского (причем про Федора Бутурлин вообще ничего не знает, упоминает Ивана, пострадавшего от Семеновской истории и двух сестриц); сестры Чернышевы (очень подробное на несколько страниц описание внешности, по-моему, он влюблен во всех разом, включая Александру Григорьевну:))). И дальше - подробно про них в Москве. Известие о 14 декабря застает его во Флоренции: "Ныне, по прошествии более сорока лет кажется мне странным, что сочувствие мое и чуть ли не старших моих сестер к лицам, участвовавшим в заговоре высказывалось каким-то негодованием против меры правительства, тогда как не существует законодательства, где бы виновные в заговоре против жизни державных особ, не подвергались уголовному суду... Сознаюсь, что вследствие ли Английского моего либерального воспитания или по увлечению молодости ко всякой отваге, я стал смотреть на пятерых казненных заговорщиков ка кна первых добровольных мучеников Русской гражданской свободы, и в этом духе я начертил было Английскую оду, которой, впрочем, не сохранил...". Прикольно, кстати - он пишет, что русская Флоренция присягнула Константину, а Николаю как-то потом и не присягнула - протормозили, не организовали...
-домашний волк Понятовских, который исправно подвывал под гитару.
-Москва 1820-30 годов (Александра Григорьевна, которая проезжает мимо Москвы, заезжая на ночь к своей матери и
наутро отравляется дальше... и внезапная сплетня, что Никита потом на ком-то женился). Дом Екатерины Федоровны,
и отправка всякого в Сибирь, дом матери Вадковского, очень подробно про всяческую светскую жизнь и т.д.
-гусары конца двадцатых - Павлоградский гусарский и лейб-гусарский.
-история, как они во Флоренцию тащили лошадей бутрлинского конного завода.
-немножко турецкой войны (и пути на нее, через Малороссию, Молдавию и Валахию) (как в Бердичеве кто-то из их
полка на спор прошествовал в театре через сцену во время представления в парадной форме; и прекрасное про то,
как армия перед войной сдает нахрен карабины - потому что их невозможно употреблять на войне, у них стволы сплошь кривые).
-история, как лейб-гусары кормили супом бюст Николая Павловича и как за это поплатились ("в истории подозревался отголосок недавно свершившихся бельгийской и французской революции"). Во всяком случае из лейб-гусарского герой за это вылетел (а до этого несколько недель проторчал под арестом).
-Варшава 1832 года
-он сильно ушиблен отношениями с католиками (там, пока они в Италии жили вся женская часть его семьи - мать и сестры - перешли в католичество), и поэтому у него обширно про это (и кстати, без враждебности вполне). Интересно это тем, что вот он много пишет ровно о практике: как происходят смешанные браки и решается, что делать с детьми; немножко про разводы; разные байки про католическое духовенство - в общем, познавательно.
-Киев середины тридцатых (из знакомых - Олизар и Понятовские, много еще кого, но все незнакомые мне).
Уфф, надоел он мне, дальше просмотрю одним глазом. Но еще раз - вполне приятный и интересный. И - вот по сути такой же как и Булгаков - довольно пустой, ничем толком не занимается, только светской жизнью да растратами - но такого сокрушительного впечатления не производит. Ну наверно потому что пишет это все в старости и там очень видна эта призма: Боже, какой же я долбоеб-то был!