![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Итак, история тайного общества "Херут" и дело Григория Перетца.
Собственно, историю о еще одном еврейском политическом узнике этой истории (первый был Давыдко Лошак, человек очень достойный) - титулярном советнике Перетце, я хотела выложить давно. Ровно в качестве прикола - в целом, следственные дела читать обычно тяжело - то слезы на глаза наворачиваются, то очень хочется осудить труса и подлеца, то просто очень мозголомно от множества подробностей и попыток разобраться, кто про кого раньше ляпнул - и где следственный комитет передернул.
Дело Перетца тут выгодно отличается - оно простое и смешное. Ну мне так казалось, когда я его читала и искренне ржала над этим прекрасным персонажем, который очень-очень хотел состоять в страшном тайном обществе, придумал его себе - и кажется, состоял в нем ровно в одиночку.
Оказалось, нет, все не очень смешно. На выставке к "400-летию дома Романовых" в Манеже страшное общество Перетца указано наряду с Северным и Южным и масонскими ложами, явственно намекая нам на существовавший жидо-масонский заговор, направленный на свержение династии Романывых. Как же, вот и доказательство есть - был такой явно нерусский Григорий Перетц, состоял главой общества "Херут" (в деле "хейрут", это одно и то же ивритское слово "свобода" в разных огласовках), вот он - заговор-то. И цели указаны для всех обществ общие: "Революция, истребление царской семьи и разделение России на несколько держав". Разумеется, чего еще евреи со своим "херутом" хотеть-то могут?
Ну так вот, в XX томе "Восстания декабристов"М.:"Российская политическая энциклопедия" (РОССПЕН), 2001 - опубликованы материалы об этом ужасном заговоре - то есть Дело титулярного советника Григория Перетца. XX том не является раритетом, он даже и в магазинах еще иногда попадается, словом, каждый может его найти и почитать, но чтобы было - сканирую и выкладываю. В pdf пока, дойдут руки - распознаю и сверстаю.
http://kemenkiri.narod.ru/gaaz.htm
(В самом низу странички)
Под катом - изложение с цитатами и подробностями для тех, кому трудно читать сам материал.
Все началось с декабриста Искрицкого - Искрицкий упомянул, что был принят в общество Перетцем - после чего следствие упорно и выясняло, кто же этот Перетц и кто принял в общество его самого. Первая половина дела Перетца целиком состоит из бесконечных запросов. Запрашивают и северян и южан: Никиту Муравьва, Михаила Муравьева, Рылеева, Трубецкого, Александра Бестужева, Оболенского, Пущина, Нарышкина, Митькова, Волконского, Поджио, Бестужева-Рюмина, Сергея и Матвея Муравьевых-Апостолов, Барятинского, Давыдова, Пестеля - и все они с разной степенью витиеватости и раздражения отвечают, что ничего про титулярного советника Перетца не знают. Нет, если искать страшный жидо-масонский заговор, можно наверно, решить, что Перетца они дружно выгораживают - друг друга все уже давно назвали неоднократно и во всех подробностях, а вот о Перетце почему-то упорно молчат.
Если заговора не искать, совершенно понятно, что они действительно вообще ничего про Перетца не знают - некоторые смутно помнят, что такой вообще где-то есть, Александр Бестужев вообще заявляет, что в общество принимали преимущественно русских, так что этого, даже судя по фамилии, не взяли бы. Михаил Бестужев-Рюмин, к тому моменту уже пребывающий в несколько измененном состоянии сознания отвечает истерически: "Буде Комитет узнает от кого-либо, что мне существование Перетца известно, да предаст меня тягчайшему наказанию. Я готов присягою утвердить сие". В общем перечислять все эти ответы смысла нет, но в один голос люди твердят, что про Перетца они не в курсе. Только Ф.Глинка отвечает, что да, про существование Перетца знает, но совершенно точно знает, что ни в жизнь бы его не принял.
Однако для страховки Перетца таки вызывают в крепость и допрашивают - и вот тут-то и начинается некоторый цирк с конями.
В деле возникает искреннее признание самого Перетца о том, что он был принят в общество Федором Глинкой, знает еще двух членов (Семенова и Кутузова, все знают про этих известнейших деятелей декабристского движения, да?), принял сам четверых, из которых двое уже умерли, про 14 декабря ничего не знал, но как раз накануне предпринимал какие-то действия, чтоб довести до сведения Милорадовича опасность и что, в сущности, он, Перетц - верноподданейший гражданин.
В ответ на это признание следственный комитет предлагает верноподданейшему Перетцу стандартный набор вопросов - кто он, как дошел до жизни такой, что за общество, с какими намерениями, как называлось, кто состоял, в какой связи с остальными тайными обществами?
Перетц называет некоторое количество фамилий - например, о Пестеле он "смутно слышал" (ну кто ж о нем не слышал). А вот никого из Муравьевых, Рылеева, Трубецкого, Оболенского - не знает. Вообще ни про кого из северян не знает (а происходит все в Питере, казалось бы). Кого знает вроде бы точно - Федора Глинку, Кутузова и Семенова. Называет еще несколько третьестепенных фамилий - Искрицкого, Устимовича, Данченко, Лаппа... один раз видел Панова, но тот ли это Панов, который был 14 декабря или другой - не знает. Зато подозревает какого-то английского купца Томсона (потому что тот "говорил либерально, а однажды я видел у него Корниловича") и Прокофьева (потому что именно в его доме жили Рылеев с Бестужевым)).
Однако же даже среди целей общества он не называет никакого свержения власти и уничтожения царской фамилии - "цель общества заключалась в монархическом представительном правлении". То есть - во введении конституции. Напоминаю несведующим, что на тот момент власть монарха в России ничем не была ограничена, а на данный момент даже нынешняя "сильная власть" официально подчиняется Конституции и не преследует призывы ее соблюдать.
Тут же возникает и ужасное еврейское слово "хейрут". И даже по материалам дела - нет, это не название общества, это тайный знак, придуманный лично Перетцем, который "в случае нужды для узнания друг друга члены ... должны сообщить по одной букве каждый".(То есть если у трех членов составится слово "хер", то они немедленно опознают друг друга... извините). В целом признание многословно, производит впечатление некоторого "потока сознания", но вычленить из этого потока хоть что-то ужасное, кроме того, что по молодости Перетц хотел конституции по примеру Польши (а напоминаю, что в Польше к тому моменту конституция уже есть, дарована в 1815 году опять же сильной Российской властью, так что читать польскую конституцию в двадцатых годах XIX века - это не преступление) - никак не выходит. Перетц давно уже женился, от общества отстал, про 14 декабря ничего не знает (и из активных участников восстания, что на юге, что на севере - никто ничего не знает про Перетца).
Потом герой начинает слезно просить, чтобы его отпустили на поруки хоть на несколько дней:"Всеобщая знаменитость человеколюбивого благорасположения вашего превосходительства к помощи несчастным оживотворяет и меня утешительною надеждою, что следующая покорнейшая моя просьба удостоена будет благосклонного снисхождения.
Ваше превосходительство изволили обещать мне спасение, ежели скажу правду..."
Это следственный комитет всем обещал. Фаленберг вон из-за такого обещания выдумал цареубийство. Перетц же продолжает говорить "всю правду" - следствию эта правда явственно интересна. Очередная порция правды заключается в предположении, что, наверно, масонские ложи и правда имели какую-то политическую цель: "умозрительно предполагаю ...что существовавшие в России масонские ложи, вероятно, имели тайную политическую цель, о которой одни члены высших степеней были известны, и нельзя быть уверенным: не продолжают ли они своих действий скрыто". Убираем "умозрительно предполагаю" и контекст - и получаем страшное признание жидо-масона в политических замыслах, да? Далее Перетц предлагает прямо-таки проект указа, позволяющий вовремя отслеживать всяческие тайные общества. Бенкендорфу предлагает, ага, а то Бенкендорф сам не умеет.
Бенкендорф умеет - и он начинает шерстить по указанным Перетцом фамилиям. Начинает с "уже умерших" Дребуша и Данченко - запрашивает о них Якушкина, Нарышкина, А. Муравьева, М. Муравьева. Никто ничего не знает, кроме А. Муравьева, который смутно вспоминает, что вроде бы такие были, но когда и кем приняты и что делали - не помнит. И это не та ситуация, когда кто-то кого-то выгораживает, тем более, уже мертвых, знали бы - сказали бы.
Запрашивают названного Перетцем Семенова - Семенов ничего не знает, ни про общество, ни про страшное слово "хейрут", он один раз видел Перетца у Глинки - и на этом все. Запрашивают Глинку, излагая ему все эти подробности - про прием членов, про хейрут и т.д. - Глинка тоже ничего не знает. Вопросы к Глинке касательно Перетца фигурируют именно в деле Глинки, но я их тоже сканрую - они там в качестве приложения будут в файле.
Ответы Глинки вообще прекрасны, начиная с того, что он (кажется вполне сознательно, персонажа именует исключительно "Перцем" и склоняет соответственно). "Я с ним не беседовал, но одевался ль я, писал или занимался каким делом — он все, сидя, говорил беспрестанно. Отличительные черты его говорения (сколько могу чрез пространство пяти лет припомнить) были те, что иногда изливался он в жалобах... Придя ко мне однажды, Перец принес мне стихотворение, говоря, что оно его сочинения и что оно мистическое... В другой раз принес он мне те же стихи с присовокуплением еще других стихов; те, другие, помнится, написаны были не тою, что прежние, рукою и в них уже было более ясности, напевалось о чем-то любовном, стонательном, но все так, общие места, плоско!..
Тут же Перец давал мне чувствовать, что он очень желал бы быть принятым в литературное общество. Но я сказал на сие, что для сего нужно иметь решительный талант... Из памятнейших мне предметов говорения Перца был разговор об известном тульчинском раввине, который хаживал к Милорадовичу играть в шахматы, был знаком со знатными людьми и слыл кабалистом. Заметив, что я охотнее слушаю и говорю что-нибудь о сем раввине, чем о чем другом (ибо, признаюсь, я всегда имел склонность к чудесному) Перец часто мотивировал свой приход, начиная тем: «Я видел раввина, раввин приказал вам кланяться», а там садился себе и болтал... На другой день Перец был уже у меня и заводил разговор об обществах, впрашивался опять в масоны. Но в масоны я решительно ему отказал...
Следственный комитет несколько шизеет и запрашивает ужасного заговорщица Перетца в угрожающем тоне:
"Комитет, рассмотрев ответы ваши, находит в них явные несообразности и неудовлетворительность показаний противу данных вам вопросных пунктов, а потоки еще раз предупреждает вас, чтобы вы не вынуждали к употреблению тех средств, какие Комитет имеет к обнаружению неправды и скрытности вашей, ибо в таком случае вы потеряете всякое право на снисхождение правительства и на облегчение вашей участи, как между тем одно только чистосердечие и раскаяние ваше может смягчить строгость правосудия.
1. Полковник Глинка утвердительно говорит, что он не только никогда не принимал вас, но и никогда не решился бы принять в то общество, к которому некогда он принадлежал, а следовательно, не мог и возлагать на вас обязанности приема членов..."
И про "Хейрут" тоже вопросили - "Далее вы говорите, что по предложению вашему принято условным знаком еврейское слово «Хейрут» (свобода), но умалчиваете:
1) Кому вы сделали сие предложение.
2) Кем когда и каким образом было сие принято." - никто не признался, что предложение принимал и этим словом пользовался."
И далее 23 пункта на тему несообразностей, логических нестыковок и нелепостей в признаниях героя.
Перетц в ответ впадает в истерику на тему - как можно верить этому Глинке, который ни в чем не признается, и не верить мне, который признается?! При этом продолжает стоять на своем истинном монархизме, ссылаясь на христиан и евреев, равно чтущих Второзаконие, "в котором Моисей говорит, что у евреев будет царь".
Перетц требует очной ставки с Глинкой, Семеновым и Кузьминым и даже требует его пытать (только непременно, чтоб и тех троих тоже пытать, вот тогда-то истина непременно обнаружится).
Происходит очная ставка с Семеновым. Каждый остается при своем - Перетц рассказывает про свое тайное общество, Семенов видит Перетца второй раз в жизни. Дают очные ставки и с остальными - с Глинкой, с Кутузовым, с Сенявиным - результат примерно тот же.
Далее Бенкендорф делает запрос действительному статскому советнику Гурьеву о том, действительно ли Перетц приходил к нему накануне 14 декабря, предупреждал о возможных возмущениях и просил донести эту информацию до Милорадовича и даже готов был сесть по этому поводу в крепость? Да, отвечает Гурьев, приходил, пугал, ничего конкретного не сказал, но очень просил донести информацию до Милорадовича. Гурьев Перетца всерьез не принял, но долг исполнил и Милорадовичу сообщил. "Граф Милорадович, выслушав все, мне отвечал: «Пожалуй мы его посадим в крепость, но что скажут жена и дети? Напрасно все беспокоятся — все пройдет благополучно. Николай Павлович вел себя, как ангел, и будет бесподобный государь, я купил его бюст и велел Дову сделать его портрет в рост».
На вопрос же мой, что думает он о Перетце, он изъяснился о его трусости в выражениях, не повторяемых на бумаге, что я и привел в ответ Перетцу."
Перетц между тем продолжает фонтанировать на тему своей очной ставки с Семеновым: "Если б показание мое об нем было ложно, то он видел бы во мне злостного клеветника, чужую вину на него, совершенно невинного, слагающего; сие возбудило бы сильнейшее в нем против меня негодование и буде по сверхчеловеческой почти кротости и любви христианской, он в душе меня б и простил, и тогда даже надлежало б ему оказать оное наружно для пробуждения во мне хоть последней искры стыда, совести и страха божия и для приведения меня в замешательство, которое со стороны всепочтеннейших господ членов Комитета, верно, не осталось бы без замечания в его пользу; он же, напротив, не только не сделал ни малейшего мне упрека или увещания, но на мои убеждения изъявил сожаление о несчастии моем и моего семейства; все сие не явно ли обнаруживает, что он сам внутренно чувствовал как справедливость моего показания, так и лживость своего отпирательства?"
У следствия, кажется, уже тоже едет крыша, потому что оно честно еще раз пинает Семенова - а что вы на это скажете? Семенов в итоге признается, что кажется, Глинка и правда представлял ему Перетца, как члена общества, но больше он, Семенов, ничего про это не знает. На последующей очной ставке между Глинкой и Семеновым, Глинка все отрицает и каждый остается при своем.
Запрашивают упоминаемого Перетцем Искрицкого. Собственно изначально с Искрицкого все и началось, как мы помним, и - ура! Искрицкий излагает шокирующие подробности:
"Перетц первый начал раскрывать ему образ правления государства; говорил о выгодах представительного правления. Навещая его часто, он все внимание его обращал к политическим наукам, давал читать конституции разных государств, приводил из библии какие-то законы Моисея в доказательство, что бог покровительствует подобным постановлениям. Идеи сии были для него новы, и он слушал их с жадностию. Тогда открыл он ему о существовании какого-то тайного общества, имевшего целию введение конституционного правления в России, прибавив, что3 это не можно назвать обществом, ибо оно не имеет ни бумаг, ни списка членов, ни совещаний, что члены друг друга не знают, однако же, в случае нужды слово «свобода» (на еврейском языке) было знаком, по которому можно было узнать друг друга.
Он не назвал ему ни одного члена; но изредка намекал о полк[овнике] Глинке, как будто и он член сего же общества. "
Резюме дела выглядит в итоге следующим образом:
"Семенов на сделанный ему вопрос показал, что в 1819 или в 1820 году Глинка представлял ему Перетца как члена тайного общества, и Перетц говорил ему, что он или располагает принять или уже принял в свои сочлены Сенявина, Искриц-кого, Устимовича и Дребуша, что по предложению Глинки обществу Перетца надлежало действовать независимо от Союза благоденствия и что в начальствующие лица сего общества назначались: Глинка, Кутузов и он, Семенов.
Глинка, отрицая все сии показания, как Перетца, так и Семенова, объяснил, что Перетц много раз домогался о принятии его в масоны, в чем отказав ему, принял его потом в члены ланкастерских школ и поручил ему набирать членов...
По разноречию в показаниях даны были очные ставки Глинке с Перетцом и Семеновым, на коих каждый остался при своем показании.
Кутузов в ответах своих и на очных ставках с Перетцом и Семеновым утвердил то, что Глинка представлял ему Перетца, но как члена ланкастерской школы, и что он никакой обязанности не возлагал на него и не слыхал, кого и куда он принимал членами.
Не имел с ним никаких связей, считая его шпионом.
Сверх того спрошены были Искрицкий и Сенявин, из коих первый показал, что Перетц ни одного члена не называл ему, но намекал о Глинке, как будто бы и он член общества, а Сенявин при допросе и на очной ставке совершенно отверг показание Перетца.
Лапа говорит, что Искрицкий предлагал ему вступить в общество, не зная, что он уже принадлежит к оному; но Перетц не был ему известен как член общества.
От Устимовича, Дребуша и Данченки показаний нет, от первого по нахождению его в Грузии, а от последних — по случаю их смерти.
Показание же Перетца, как о предложении его и будто бы о принятии условным знаком слова «Хейрут», так и бывших между ними вышеприведенных рассуждений и порицаний, отвергнуто всеми: Глинкою, Кутузовым, Семеновым и Сеня-виным, Искрицкий же говорит, что он не помнит, чтобы когда-нибудь судили о столь важных предметах. Может быть, Петерц говорил ему о некоторых из них, ибо он часто выходил от него недовольный правительством, и что сверх того Перетц, толкуя о выгодах в России конституционного правления, приводил из библии какие-то законы Моисея в доказательство, что бог покровительствует подобным постановлениям."
В сухом остатке: никаких реальных доказательств существования общества "Херут" - не существует, судя по всему оно существовало исключительно в фантазии титулярного советника Григория Перетца. Сам же Перетц никаких планов по уничтожению династии, устройства революции и расчленения России на "отдельные державы" отродясь не имел, ни в каких выступлениях 14 декабря не участвовал, целью общества называет введение "монархического представительного" правления. Масоном Перетц также не был, потому что реальный масон Федор Глинка в масоны его решительно не взял. Упоминаемый на выставке к 400-летию дома Романовых в качестве основной финансовой силы "Херута" Перетц-старший фигурирует один раз в показаниях Глинки - Перетц грузил Глинку тем, что его богатый отец когда-то имел мысль начать собирать евреев, чтобы поселиться на своей земле. В целом, отчего бы честному еврею не лелеять таких идей - только вот к декабристскому движению они не имеют ровно никакого отношения, вот и Глинка вообще никакого энтузиазма по этому поводу не высказал и ни в декабристы, ни в масоны не принял.
Следственный комитет, в целом не отличающийся гуманностью и посадивший на, как сейчас принято выражаться, "реальные сроки" всех, кому можно было хоть что-то республикантски-цареубийственное приписать - Перетца ссылает под надзор в Пермь. Якобы принявшего его Федора Глинку отправляют в Петрозаводск, Семенова отсылают в Сибирь, но не на каторгу, а на службу, и только Искрицкого ссылают на Кавказ.
Все устрашились ужасными жидо-масонами, готовившими русскую революцию, да?
Дело Перетца тут выгодно отличается - оно простое и смешное. Ну мне так казалось, когда я его читала и искренне ржала над этим прекрасным персонажем, который очень-очень хотел состоять в страшном тайном обществе, придумал его себе - и кажется, состоял в нем ровно в одиночку.
Оказалось, нет, все не очень смешно. На выставке к "400-летию дома Романовых" в Манеже страшное общество Перетца указано наряду с Северным и Южным и масонскими ложами, явственно намекая нам на существовавший жидо-масонский заговор, направленный на свержение династии Романывых. Как же, вот и доказательство есть - был такой явно нерусский Григорий Перетц, состоял главой общества "Херут" (в деле "хейрут", это одно и то же ивритское слово "свобода" в разных огласовках), вот он - заговор-то. И цели указаны для всех обществ общие: "Революция, истребление царской семьи и разделение России на несколько держав". Разумеется, чего еще евреи со своим "херутом" хотеть-то могут?
Ну так вот, в XX томе "Восстания декабристов"М.:"Российская политическая энциклопедия" (РОССПЕН), 2001 - опубликованы материалы об этом ужасном заговоре - то есть Дело титулярного советника Григория Перетца. XX том не является раритетом, он даже и в магазинах еще иногда попадается, словом, каждый может его найти и почитать, но чтобы было - сканирую и выкладываю. В pdf пока, дойдут руки - распознаю и сверстаю.
http://kemenkiri.narod.ru/gaaz.htm
(В самом низу странички)
Под катом - изложение с цитатами и подробностями для тех, кому трудно читать сам материал.
Все началось с декабриста Искрицкого - Искрицкий упомянул, что был принят в общество Перетцем - после чего следствие упорно и выясняло, кто же этот Перетц и кто принял в общество его самого. Первая половина дела Перетца целиком состоит из бесконечных запросов. Запрашивают и северян и южан: Никиту Муравьва, Михаила Муравьева, Рылеева, Трубецкого, Александра Бестужева, Оболенского, Пущина, Нарышкина, Митькова, Волконского, Поджио, Бестужева-Рюмина, Сергея и Матвея Муравьевых-Апостолов, Барятинского, Давыдова, Пестеля - и все они с разной степенью витиеватости и раздражения отвечают, что ничего про титулярного советника Перетца не знают. Нет, если искать страшный жидо-масонский заговор, можно наверно, решить, что Перетца они дружно выгораживают - друг друга все уже давно назвали неоднократно и во всех подробностях, а вот о Перетце почему-то упорно молчат.
Если заговора не искать, совершенно понятно, что они действительно вообще ничего про Перетца не знают - некоторые смутно помнят, что такой вообще где-то есть, Александр Бестужев вообще заявляет, что в общество принимали преимущественно русских, так что этого, даже судя по фамилии, не взяли бы. Михаил Бестужев-Рюмин, к тому моменту уже пребывающий в несколько измененном состоянии сознания отвечает истерически: "Буде Комитет узнает от кого-либо, что мне существование Перетца известно, да предаст меня тягчайшему наказанию. Я готов присягою утвердить сие". В общем перечислять все эти ответы смысла нет, но в один голос люди твердят, что про Перетца они не в курсе. Только Ф.Глинка отвечает, что да, про существование Перетца знает, но совершенно точно знает, что ни в жизнь бы его не принял.
Однако для страховки Перетца таки вызывают в крепость и допрашивают - и вот тут-то и начинается некоторый цирк с конями.
В деле возникает искреннее признание самого Перетца о том, что он был принят в общество Федором Глинкой, знает еще двух членов (Семенова и Кутузова, все знают про этих известнейших деятелей декабристского движения, да?), принял сам четверых, из которых двое уже умерли, про 14 декабря ничего не знал, но как раз накануне предпринимал какие-то действия, чтоб довести до сведения Милорадовича опасность и что, в сущности, он, Перетц - верноподданейший гражданин.
В ответ на это признание следственный комитет предлагает верноподданейшему Перетцу стандартный набор вопросов - кто он, как дошел до жизни такой, что за общество, с какими намерениями, как называлось, кто состоял, в какой связи с остальными тайными обществами?
Перетц называет некоторое количество фамилий - например, о Пестеле он "смутно слышал" (ну кто ж о нем не слышал). А вот никого из Муравьевых, Рылеева, Трубецкого, Оболенского - не знает. Вообще ни про кого из северян не знает (а происходит все в Питере, казалось бы). Кого знает вроде бы точно - Федора Глинку, Кутузова и Семенова. Называет еще несколько третьестепенных фамилий - Искрицкого, Устимовича, Данченко, Лаппа... один раз видел Панова, но тот ли это Панов, который был 14 декабря или другой - не знает. Зато подозревает какого-то английского купца Томсона (потому что тот "говорил либерально, а однажды я видел у него Корниловича") и Прокофьева (потому что именно в его доме жили Рылеев с Бестужевым)).
Однако же даже среди целей общества он не называет никакого свержения власти и уничтожения царской фамилии - "цель общества заключалась в монархическом представительном правлении". То есть - во введении конституции. Напоминаю несведующим, что на тот момент власть монарха в России ничем не была ограничена, а на данный момент даже нынешняя "сильная власть" официально подчиняется Конституции и не преследует призывы ее соблюдать.
Тут же возникает и ужасное еврейское слово "хейрут". И даже по материалам дела - нет, это не название общества, это тайный знак, придуманный лично Перетцем, который "в случае нужды для узнания друг друга члены ... должны сообщить по одной букве каждый".
Потом герой начинает слезно просить, чтобы его отпустили на поруки хоть на несколько дней:"Всеобщая знаменитость человеколюбивого благорасположения вашего превосходительства к помощи несчастным оживотворяет и меня утешительною надеждою, что следующая покорнейшая моя просьба удостоена будет благосклонного снисхождения.
Ваше превосходительство изволили обещать мне спасение, ежели скажу правду..."
Это следственный комитет всем обещал. Фаленберг вон из-за такого обещания выдумал цареубийство. Перетц же продолжает говорить "всю правду" - следствию эта правда явственно интересна. Очередная порция правды заключается в предположении, что, наверно, масонские ложи и правда имели какую-то политическую цель: "умозрительно предполагаю ...что существовавшие в России масонские ложи, вероятно, имели тайную политическую цель, о которой одни члены высших степеней были известны, и нельзя быть уверенным: не продолжают ли они своих действий скрыто". Убираем "умозрительно предполагаю" и контекст - и получаем страшное признание жидо-масона в политических замыслах, да? Далее Перетц предлагает прямо-таки проект указа, позволяющий вовремя отслеживать всяческие тайные общества. Бенкендорфу предлагает, ага, а то Бенкендорф сам не умеет.
Бенкендорф умеет - и он начинает шерстить по указанным Перетцом фамилиям. Начинает с "уже умерших" Дребуша и Данченко - запрашивает о них Якушкина, Нарышкина, А. Муравьева, М. Муравьева. Никто ничего не знает, кроме А. Муравьева, который смутно вспоминает, что вроде бы такие были, но когда и кем приняты и что делали - не помнит. И это не та ситуация, когда кто-то кого-то выгораживает, тем более, уже мертвых, знали бы - сказали бы.
Запрашивают названного Перетцем Семенова - Семенов ничего не знает, ни про общество, ни про страшное слово "хейрут", он один раз видел Перетца у Глинки - и на этом все. Запрашивают Глинку, излагая ему все эти подробности - про прием членов, про хейрут и т.д. - Глинка тоже ничего не знает. Вопросы к Глинке касательно Перетца фигурируют именно в деле Глинки, но я их тоже сканрую - они там в качестве приложения будут в файле.
Ответы Глинки вообще прекрасны, начиная с того, что он (кажется вполне сознательно, персонажа именует исключительно "Перцем" и склоняет соответственно). "Я с ним не беседовал, но одевался ль я, писал или занимался каким делом — он все, сидя, говорил беспрестанно. Отличительные черты его говорения (сколько могу чрез пространство пяти лет припомнить) были те, что иногда изливался он в жалобах... Придя ко мне однажды, Перец принес мне стихотворение, говоря, что оно его сочинения и что оно мистическое... В другой раз принес он мне те же стихи с присовокуплением еще других стихов; те, другие, помнится, написаны были не тою, что прежние, рукою и в них уже было более ясности, напевалось о чем-то любовном, стонательном, но все так, общие места, плоско!..
Тут же Перец давал мне чувствовать, что он очень желал бы быть принятым в литературное общество. Но я сказал на сие, что для сего нужно иметь решительный талант... Из памятнейших мне предметов говорения Перца был разговор об известном тульчинском раввине, который хаживал к Милорадовичу играть в шахматы, был знаком со знатными людьми и слыл кабалистом. Заметив, что я охотнее слушаю и говорю что-нибудь о сем раввине, чем о чем другом (ибо, признаюсь, я всегда имел склонность к чудесному) Перец часто мотивировал свой приход, начиная тем: «Я видел раввина, раввин приказал вам кланяться», а там садился себе и болтал... На другой день Перец был уже у меня и заводил разговор об обществах, впрашивался опять в масоны. Но в масоны я решительно ему отказал...
Следственный комитет несколько шизеет и запрашивает ужасного заговорщица Перетца в угрожающем тоне:
"Комитет, рассмотрев ответы ваши, находит в них явные несообразности и неудовлетворительность показаний противу данных вам вопросных пунктов, а потоки еще раз предупреждает вас, чтобы вы не вынуждали к употреблению тех средств, какие Комитет имеет к обнаружению неправды и скрытности вашей, ибо в таком случае вы потеряете всякое право на снисхождение правительства и на облегчение вашей участи, как между тем одно только чистосердечие и раскаяние ваше может смягчить строгость правосудия.
1. Полковник Глинка утвердительно говорит, что он не только никогда не принимал вас, но и никогда не решился бы принять в то общество, к которому некогда он принадлежал, а следовательно, не мог и возлагать на вас обязанности приема членов..."
И про "Хейрут" тоже вопросили - "Далее вы говорите, что по предложению вашему принято условным знаком еврейское слово «Хейрут» (свобода), но умалчиваете:
1) Кому вы сделали сие предложение.
2) Кем когда и каким образом было сие принято." - никто не признался, что предложение принимал и этим словом пользовался."
И далее 23 пункта на тему несообразностей, логических нестыковок и нелепостей в признаниях героя.
Перетц в ответ впадает в истерику на тему - как можно верить этому Глинке, который ни в чем не признается, и не верить мне, который признается?! При этом продолжает стоять на своем истинном монархизме, ссылаясь на христиан и евреев, равно чтущих Второзаконие, "в котором Моисей говорит, что у евреев будет царь".
Перетц требует очной ставки с Глинкой, Семеновым и Кузьминым и даже требует его пытать (только непременно, чтоб и тех троих тоже пытать, вот тогда-то истина непременно обнаружится).
Происходит очная ставка с Семеновым. Каждый остается при своем - Перетц рассказывает про свое тайное общество, Семенов видит Перетца второй раз в жизни. Дают очные ставки и с остальными - с Глинкой, с Кутузовым, с Сенявиным - результат примерно тот же.
Далее Бенкендорф делает запрос действительному статскому советнику Гурьеву о том, действительно ли Перетц приходил к нему накануне 14 декабря, предупреждал о возможных возмущениях и просил донести эту информацию до Милорадовича и даже готов был сесть по этому поводу в крепость? Да, отвечает Гурьев, приходил, пугал, ничего конкретного не сказал, но очень просил донести информацию до Милорадовича. Гурьев Перетца всерьез не принял, но долг исполнил и Милорадовичу сообщил. "Граф Милорадович, выслушав все, мне отвечал: «Пожалуй мы его посадим в крепость, но что скажут жена и дети? Напрасно все беспокоятся — все пройдет благополучно. Николай Павлович вел себя, как ангел, и будет бесподобный государь, я купил его бюст и велел Дову сделать его портрет в рост».
На вопрос же мой, что думает он о Перетце, он изъяснился о его трусости в выражениях, не повторяемых на бумаге, что я и привел в ответ Перетцу."
Перетц между тем продолжает фонтанировать на тему своей очной ставки с Семеновым: "Если б показание мое об нем было ложно, то он видел бы во мне злостного клеветника, чужую вину на него, совершенно невинного, слагающего; сие возбудило бы сильнейшее в нем против меня негодование и буде по сверхчеловеческой почти кротости и любви христианской, он в душе меня б и простил, и тогда даже надлежало б ему оказать оное наружно для пробуждения во мне хоть последней искры стыда, совести и страха божия и для приведения меня в замешательство, которое со стороны всепочтеннейших господ членов Комитета, верно, не осталось бы без замечания в его пользу; он же, напротив, не только не сделал ни малейшего мне упрека или увещания, но на мои убеждения изъявил сожаление о несчастии моем и моего семейства; все сие не явно ли обнаруживает, что он сам внутренно чувствовал как справедливость моего показания, так и лживость своего отпирательства?"
У следствия, кажется, уже тоже едет крыша, потому что оно честно еще раз пинает Семенова - а что вы на это скажете? Семенов в итоге признается, что кажется, Глинка и правда представлял ему Перетца, как члена общества, но больше он, Семенов, ничего про это не знает. На последующей очной ставке между Глинкой и Семеновым, Глинка все отрицает и каждый остается при своем.
Запрашивают упоминаемого Перетцем Искрицкого. Собственно изначально с Искрицкого все и началось, как мы помним, и - ура! Искрицкий излагает шокирующие подробности:
"Перетц первый начал раскрывать ему образ правления государства; говорил о выгодах представительного правления. Навещая его часто, он все внимание его обращал к политическим наукам, давал читать конституции разных государств, приводил из библии какие-то законы Моисея в доказательство, что бог покровительствует подобным постановлениям. Идеи сии были для него новы, и он слушал их с жадностию. Тогда открыл он ему о существовании какого-то тайного общества, имевшего целию введение конституционного правления в России, прибавив, что3 это не можно назвать обществом, ибо оно не имеет ни бумаг, ни списка членов, ни совещаний, что члены друг друга не знают, однако же, в случае нужды слово «свобода» (на еврейском языке) было знаком, по которому можно было узнать друг друга.
Он не назвал ему ни одного члена; но изредка намекал о полк[овнике] Глинке, как будто и он член сего же общества. "
Резюме дела выглядит в итоге следующим образом:
"Семенов на сделанный ему вопрос показал, что в 1819 или в 1820 году Глинка представлял ему Перетца как члена тайного общества, и Перетц говорил ему, что он или располагает принять или уже принял в свои сочлены Сенявина, Искриц-кого, Устимовича и Дребуша, что по предложению Глинки обществу Перетца надлежало действовать независимо от Союза благоденствия и что в начальствующие лица сего общества назначались: Глинка, Кутузов и он, Семенов.
Глинка, отрицая все сии показания, как Перетца, так и Семенова, объяснил, что Перетц много раз домогался о принятии его в масоны, в чем отказав ему, принял его потом в члены ланкастерских школ и поручил ему набирать членов...
По разноречию в показаниях даны были очные ставки Глинке с Перетцом и Семеновым, на коих каждый остался при своем показании.
Кутузов в ответах своих и на очных ставках с Перетцом и Семеновым утвердил то, что Глинка представлял ему Перетца, но как члена ланкастерской школы, и что он никакой обязанности не возлагал на него и не слыхал, кого и куда он принимал членами.
Не имел с ним никаких связей, считая его шпионом.
Сверх того спрошены были Искрицкий и Сенявин, из коих первый показал, что Перетц ни одного члена не называл ему, но намекал о Глинке, как будто бы и он член общества, а Сенявин при допросе и на очной ставке совершенно отверг показание Перетца.
Лапа говорит, что Искрицкий предлагал ему вступить в общество, не зная, что он уже принадлежит к оному; но Перетц не был ему известен как член общества.
От Устимовича, Дребуша и Данченки показаний нет, от первого по нахождению его в Грузии, а от последних — по случаю их смерти.
Показание же Перетца, как о предложении его и будто бы о принятии условным знаком слова «Хейрут», так и бывших между ними вышеприведенных рассуждений и порицаний, отвергнуто всеми: Глинкою, Кутузовым, Семеновым и Сеня-виным, Искрицкий же говорит, что он не помнит, чтобы когда-нибудь судили о столь важных предметах. Может быть, Петерц говорил ему о некоторых из них, ибо он часто выходил от него недовольный правительством, и что сверх того Перетц, толкуя о выгодах в России конституционного правления, приводил из библии какие-то законы Моисея в доказательство, что бог покровительствует подобным постановлениям."
В сухом остатке: никаких реальных доказательств существования общества "Херут" - не существует, судя по всему оно существовало исключительно в фантазии титулярного советника Григория Перетца. Сам же Перетц никаких планов по уничтожению династии, устройства революции и расчленения России на "отдельные державы" отродясь не имел, ни в каких выступлениях 14 декабря не участвовал, целью общества называет введение "монархического представительного" правления. Масоном Перетц также не был, потому что реальный масон Федор Глинка в масоны его решительно не взял. Упоминаемый на выставке к 400-летию дома Романовых в качестве основной финансовой силы "Херута" Перетц-старший фигурирует один раз в показаниях Глинки - Перетц грузил Глинку тем, что его богатый отец когда-то имел мысль начать собирать евреев, чтобы поселиться на своей земле. В целом, отчего бы честному еврею не лелеять таких идей - только вот к декабристскому движению они не имеют ровно никакого отношения, вот и Глинка вообще никакого энтузиазма по этому поводу не высказал и ни в декабристы, ни в масоны не принял.
Следственный комитет, в целом не отличающийся гуманностью и посадивший на, как сейчас принято выражаться, "реальные сроки" всех, кому можно было хоть что-то республикантски-цареубийственное приписать - Перетца ссылает под надзор в Пермь. Якобы принявшего его Федора Глинку отправляют в Петрозаводск, Семенова отсылают в Сибирь, но не на каторгу, а на службу, и только Искрицкого ссылают на Кавказ.
Все устрашились ужасными жидо-масонами, готовившими русскую революцию, да?