![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
lubeliaНу что ж, Блинком получился разнообразный. Но в первую очередь я про "Гамлета", ради которого, собственно, я в Питер и ездила.
Ну, сначала - чисто для истории и отчетности - не столько о смыслах, сколько о том, что было вокруг. Большой Зал Блинкома - это, конечно, убийство, но, слава Богу, в этот раз был свет (хоть и не местный, а свои привезенные лягушки) - и то плюс. Звук этого зала - огромный минус. Некоторых реплик не было слышно со второго ряда - и это именно чудовищная акустика (даже Тикки со ее голосищем на концерте было слышно как-то... причудливо).
Скорее по причине этого звука (ну и прочего - утро, первый день Конвента, публики немного, кто-то в зале треплется по сотовому и его слышно лучше, чем актеров) - спектакль некоторое время разгонялся. Неспешная эдакая экспозиция - Гертруда, Клавдий, Горацио, сам Гамлет, Лаэрт с Офелией... Но разогнались - и полетело, нехило так, и публика заткнулась и начала реагировать, и... не знаю, то ли так захватило, то ли приспособились, но моменты, когда было не слышно, у меня в памяти в основном остались именно из начала.
Фред мне обещал Гамлета "в полную силу". В итоге я понятия не имею, насколько Гамлет был в "полную силу" (откуда ж я знаю, какая у него "полная"?:), ну вот "в самую точку" - безошибочно попал.
Потому что это было историей "про смысл". Историей про человека, который с самого начала выглядел как... открытая рана, по которой все прилетает и прилетает: мать, которая повела себя крайне недостойно, потом - отец (и признание Призрака в том, что он вообще-то в чистилище горит, только изредка погулять выходит - это было больно), потом любимая, которой накапали на мозги и она готова тебя подставить, потом предающие друзья, потом это внезапное отправление в Англию, возвращение едва избежав смерти - на кладбище. Как вообще с этим всем жить-то? Больно как-то и криво. Плохо даже не то, что непрерывно летит и летит, еще хуже, что ты не успеваешь реагировать, и ошибаешься, причем фатально.
Прекрасно было сделано убийство Полония: Гамлет не хотел его убивать и когда понял, что сделал - его сплющило (и тут шикарно сработал свет - родная красная подсветка, которая окрасила кровью ладони Гамлета... смотрелось знатно, хоть и не было задумано). Логос не обманешь.
Ты сам убийца, ты сам запятнан. Что, впрочем, не отменяет счета к Клавдию и вообще ничего не отменяет - этот Гамлет не слагает с себя вины, но купаться в ней не будет, он будет действовать и будет говорить прямым текстом (да, и если вы настолько боитесь этого прямого текста - считайте безумием... матушка).
"На Небе Полоний" - с полным убеждением раскаяния: смерть все искупает, если и был в чем виновен - все прощено, теперь - на Небе. В отличие от самого принца, который как-то не очень знает, Небо ли его ждет. И в отличие от Клавдия, которому впору искать исключительно в противоположном направлении.
Второй был момент, когда Гамлет рассказывает про путешествие в Англию и Розенкранца с Гильденстерном: его передергивает от того, что он сделал, стыдно. В прошлый раз мне увиделось, что более всего стыдно за то, что взялся читать предназначенное другому письмо. В этот раз (уж не знаю, имел ли исполнитель это ввиду и передал глюком на голову или просто - так показалось) , но стыдно было еще и за то, что перепугался. Жить-то хочется, испугался смерти - и от страха сразу ответил ударом на удар - соразмерно. А потом понял, что как-то опять промахнулся, наверно, можно было по-другому, наверно можно было и пощадить? а уже поздно, только себя уговаривать, что сами виноваты.
С Офелией - тоже промахивается, опаздывает. Разговор про монастырь - страшная штука получилась: у него словно пропасть под ногами открывается. Мать, а теперь вот и Офелия... И дальше - не успевает, будь у них время и возможность нормально поговорить - они бы друг друга поняли, ведь всерьез любят и у обоих все хорошо с мозгами. Но опять - не выходит, не успеть, не найти возможности - и попробуй пойми, есть ли в этом вина, или вот обстоятельства сложились, или вот - воля Господа, чтоб все было именно вот так вот криво?!
На кладбище... с кладбищем вышло интересно (и опять тут будут глюки:). Да, был сознательно "сделан" (и вышел... ухх!) лифт.
"Сколько человек пролежит в земле, покуда не сгниет?" (с Офилией они в этот момент срифмовались великолепно: "Говорят, у него был легкий конец..." - было сказано вот ровно с тем же...
Гамлет, глядя на череп, думает о смерти - уфф, как хорошо, что обошлось! а ведь вот мимо проскочил на самый волосок, сейчас доплыл бы до Англии - и упс. Хорошо, что пронесло - ужас-то какой ждал!
...Думал ужас - это твоя смерть? Или вообще смерть, вообще - разложение? Да щас. Ужас - это ее смерть, не смерть Александра Македонского, не твоя личная - ее.
И сначала просто очень больно - на переднем плане похороны, а в глубине сцены у задника корчит Гамлета и это почти невыносимо. Потом его прорывает - это не может не прорваться криком, потому что нельзя же не кричать-то тут?
А дальше - дальше Гамлет взлетает. Потому в этом крике, как в чистилищном огне выгорают его сомнения, его жажда мести... все, что не он, все лишнее. Поэтому (как бы ни хотелось:) - туда никак не вставить "быть или не быть" - нет, он не будет сейчас рефлексировать на эту тему, смерть сейчас это не "страшный сон со снами", это не то, к чему ты будешь стремиться, это
не то, о чем ты будешь размышлять. Это ужас, которого ты избежал, и ужас, которого не миновала она, и как-то об этом по-другому надо, другими словами... А вот они, слова-то: "Учись молиться!" - Лаэрту. "На все Господня воля!" - Горацио, перед тем как отправиться на поединок. Рана остается раной до конца - что ей еще делать? Принимать, кажется уже даже не надеясь найти в этом какой-то смысл, но - принимать происходящее. Гамлет последним усилием выливает кубок и спасает Горацио, потому то смысл - все-таки есть, хоть для другого - но есть.
История о том - а зачем это все, и зачем это все - вот так, вот так криво, страшно и кроваво? Несложившаяся любовь, которая закончилась могилой (и сложной канонической ситуацией - упс, хорошо хоть в церковной ограде, а реквием уже не прочесть, и это пипец как больно, особенно если хорошо помнишь признание своего отца-призрака, о том, каково там - в чистилище-то?),а при жизни - не договорили, не дообьяснились, так она тебя и запомнила убийцей своего отца, так ты ее и запомнил - лгущей. Нагрешил - убил невиновного в сущности старика, ответил бывшим друзьям без милосердия - око за око, не сумел вправить мозги матери (конечно "исповедуйтесь!" от убийцы с обагренными кровью руками, что - думал, сработает, думал - услышит?Это истина, исповедоваться - надо, но тебя самого недостаточно для ого, чтобы в этом убедить).
С Лаэртом вот разве получилось - Лаэрт не услышал на кладбище, но пришел в себя во время поединка, и это, кажется, в большей мере заслуга самого Лаэрта, который смог выпрямиться - вот хоть на пороге смерти.
А так - гора трупов, которые присоединяться к Йорику и Офелии и так и будут гнить на кладбище, залитом водой... На Небо? Офелия вот точно на Небе, хоть Церковь как-то жмется это признать. Полоний на Небе, Лаэрт на Небе. А у Гамлета - "дальше - тишина", и он, кажется, готов тут принять все, что ему присудят, не позволяя себе надежды (но и не позволяя отчаяния - и это круто!). Он не знает ответов, он даже вопросов уже не задает - он становится ответом сам. Вот так надо умирать, хоть что-то получилось, умер - как и подобает умирать живым.
А что остается? вот тут совершенно прекрасно сработал Озрик- Сули. Это был Озрик, который видел, что происходит - и ему было больно и стыдно работать орудием убийства. Он звал Гамлета на поединок - старательно намекая, что не надо бы тебе туда идти! ("Говорил? или _не_ говорил?!" ), он категорически не хотел подносить королеве бокал, и кажется, тоже в итоге остался - для себя - сплошным больным вопросом: вот что это было?! почему так, почему я - в этом - участвовал, почему никого не сумел спасти?!
А из зрительного зала, со стороны, сверху - по другому. Он остается ответом - сам. В финале на сцене двое - Горацио и Озрик, и это сильнее, чем варианты когда оставался один Горацио - рассказывать, жить одной памятью, кричать из своего одиночества. Он не один - их вот двое (а значит и еще кто-то есть, просто сцена их не вместит) - те, кто сами станут ответом, те, кто расскажут, те, кто - собой, будут помнить об ушедших.
Вот так это увиделось. Спектакль о страшных вопросах и о единственно возможном ответе - стать ответом самому, раз больше некому. "Господи помилуй!" - ответ Офелии. "Молись!" - ответ Гамлета. Молчаливое поначалу (а потом и громкое) свидетельство - ответ Горацио и Озрика.
Как-то так...
Об остальных - будет, Гертруда была прекрасна, про Офелию еще какие-то мысли были и скриншоты будут и запись будет (и запись "Фауста" тоже, я про нее помню, правда-правда:). Просто сейчас, по горячему впечатлению важно записать вот это. Я понятия не имею, что из этого вкладывалось сознательно, а что - бессознательно, и насколько этот концепт был моим персональным глюком:))
Ну, сначала - чисто для истории и отчетности - не столько о смыслах, сколько о том, что было вокруг. Большой Зал Блинкома - это, конечно, убийство, но, слава Богу, в этот раз был свет (хоть и не местный, а свои привезенные лягушки) - и то плюс. Звук этого зала - огромный минус. Некоторых реплик не было слышно со второго ряда - и это именно чудовищная акустика (даже Тикки со ее голосищем на концерте было слышно как-то... причудливо).
Скорее по причине этого звука (ну и прочего - утро, первый день Конвента, публики немного, кто-то в зале треплется по сотовому и его слышно лучше, чем актеров) - спектакль некоторое время разгонялся. Неспешная эдакая экспозиция - Гертруда, Клавдий, Горацио, сам Гамлет, Лаэрт с Офелией... Но разогнались - и полетело, нехило так, и публика заткнулась и начала реагировать, и... не знаю, то ли так захватило, то ли приспособились, но моменты, когда было не слышно, у меня в памяти в основном остались именно из начала.
Фред мне обещал Гамлета "в полную силу". В итоге я понятия не имею, насколько Гамлет был в "полную силу" (откуда ж я знаю, какая у него "полная"?:), ну вот "в самую точку" - безошибочно попал.
Потому что это было историей "про смысл". Историей про человека, который с самого начала выглядел как... открытая рана, по которой все прилетает и прилетает: мать, которая повела себя крайне недостойно, потом - отец (и признание Призрака в том, что он вообще-то в чистилище горит, только изредка погулять выходит - это было больно), потом любимая, которой накапали на мозги и она готова тебя подставить, потом предающие друзья, потом это внезапное отправление в Англию, возвращение едва избежав смерти - на кладбище. Как вообще с этим всем жить-то? Больно как-то и криво. Плохо даже не то, что непрерывно летит и летит, еще хуже, что ты не успеваешь реагировать, и ошибаешься, причем фатально.
Прекрасно было сделано убийство Полония: Гамлет не хотел его убивать и когда понял, что сделал - его сплющило (и тут шикарно сработал свет - родная красная подсветка, которая окрасила кровью ладони Гамлета... смотрелось знатно, хоть и не было задумано). Логос не обманешь.
Ты сам убийца, ты сам запятнан. Что, впрочем, не отменяет счета к Клавдию и вообще ничего не отменяет - этот Гамлет не слагает с себя вины, но купаться в ней не будет, он будет действовать и будет говорить прямым текстом (да, и если вы настолько боитесь этого прямого текста - считайте безумием... матушка).
"На Небе Полоний" - с полным убеждением раскаяния: смерть все искупает, если и был в чем виновен - все прощено, теперь - на Небе. В отличие от самого принца, который как-то не очень знает, Небо ли его ждет. И в отличие от Клавдия, которому впору искать исключительно в противоположном направлении.
Второй был момент, когда Гамлет рассказывает про путешествие в Англию и Розенкранца с Гильденстерном: его передергивает от того, что он сделал, стыдно. В прошлый раз мне увиделось, что более всего стыдно за то, что взялся читать предназначенное другому письмо. В этот раз (уж не знаю, имел ли исполнитель это ввиду и передал глюком на голову или просто - так показалось) , но стыдно было еще и за то, что перепугался. Жить-то хочется, испугался смерти - и от страха сразу ответил ударом на удар - соразмерно. А потом понял, что как-то опять промахнулся, наверно, можно было по-другому, наверно можно было и пощадить? а уже поздно, только себя уговаривать, что сами виноваты.
С Офелией - тоже промахивается, опаздывает. Разговор про монастырь - страшная штука получилась: у него словно пропасть под ногами открывается. Мать, а теперь вот и Офелия... И дальше - не успевает, будь у них время и возможность нормально поговорить - они бы друг друга поняли, ведь всерьез любят и у обоих все хорошо с мозгами. Но опять - не выходит, не успеть, не найти возможности - и попробуй пойми, есть ли в этом вина, или вот обстоятельства сложились, или вот - воля Господа, чтоб все было именно вот так вот криво?!
На кладбище... с кладбищем вышло интересно (и опять тут будут глюки:). Да, был сознательно "сделан" (и вышел... ухх!) лифт.
"Сколько человек пролежит в земле, покуда не сгниет?" (с Офилией они в этот момент срифмовались великолепно: "Говорят, у него был легкий конец..." - было сказано вот ровно с тем же...
Гамлет, глядя на череп, думает о смерти - уфф, как хорошо, что обошлось! а ведь вот мимо проскочил на самый волосок, сейчас доплыл бы до Англии - и упс. Хорошо, что пронесло - ужас-то какой ждал!
...Думал ужас - это твоя смерть? Или вообще смерть, вообще - разложение? Да щас. Ужас - это ее смерть, не смерть Александра Македонского, не твоя личная - ее.
И сначала просто очень больно - на переднем плане похороны, а в глубине сцены у задника корчит Гамлета и это почти невыносимо. Потом его прорывает - это не может не прорваться криком, потому что нельзя же не кричать-то тут?
А дальше - дальше Гамлет взлетает. Потому в этом крике, как в чистилищном огне выгорают его сомнения, его жажда мести... все, что не он, все лишнее. Поэтому (как бы ни хотелось:) - туда никак не вставить "быть или не быть" - нет, он не будет сейчас рефлексировать на эту тему, смерть сейчас это не "страшный сон со снами", это не то, к чему ты будешь стремиться, это
не то, о чем ты будешь размышлять. Это ужас, которого ты избежал, и ужас, которого не миновала она, и как-то об этом по-другому надо, другими словами... А вот они, слова-то: "Учись молиться!" - Лаэрту. "На все Господня воля!" - Горацио, перед тем как отправиться на поединок. Рана остается раной до конца - что ей еще делать? Принимать, кажется уже даже не надеясь найти в этом какой-то смысл, но - принимать происходящее. Гамлет последним усилием выливает кубок и спасает Горацио, потому то смысл - все-таки есть, хоть для другого - но есть.
История о том - а зачем это все, и зачем это все - вот так, вот так криво, страшно и кроваво? Несложившаяся любовь, которая закончилась могилой (и сложной канонической ситуацией - упс, хорошо хоть в церковной ограде, а реквием уже не прочесть, и это пипец как больно, особенно если хорошо помнишь признание своего отца-призрака, о том, каково там - в чистилище-то?),а при жизни - не договорили, не дообьяснились, так она тебя и запомнила убийцей своего отца, так ты ее и запомнил - лгущей. Нагрешил - убил невиновного в сущности старика, ответил бывшим друзьям без милосердия - око за око, не сумел вправить мозги матери (конечно "исповедуйтесь!" от убийцы с обагренными кровью руками, что - думал, сработает, думал - услышит?Это истина, исповедоваться - надо, но тебя самого недостаточно для ого, чтобы в этом убедить).
С Лаэртом вот разве получилось - Лаэрт не услышал на кладбище, но пришел в себя во время поединка, и это, кажется, в большей мере заслуга самого Лаэрта, который смог выпрямиться - вот хоть на пороге смерти.
А так - гора трупов, которые присоединяться к Йорику и Офелии и так и будут гнить на кладбище, залитом водой... На Небо? Офелия вот точно на Небе, хоть Церковь как-то жмется это признать. Полоний на Небе, Лаэрт на Небе. А у Гамлета - "дальше - тишина", и он, кажется, готов тут принять все, что ему присудят, не позволяя себе надежды (но и не позволяя отчаяния - и это круто!). Он не знает ответов, он даже вопросов уже не задает - он становится ответом сам. Вот так надо умирать, хоть что-то получилось, умер - как и подобает умирать живым.
А что остается? вот тут совершенно прекрасно сработал Озрик- Сули. Это был Озрик, который видел, что происходит - и ему было больно и стыдно работать орудием убийства. Он звал Гамлета на поединок - старательно намекая, что не надо бы тебе туда идти! (
А из зрительного зала, со стороны, сверху - по другому. Он остается ответом - сам. В финале на сцене двое - Горацио и Озрик, и это сильнее, чем варианты когда оставался один Горацио - рассказывать, жить одной памятью, кричать из своего одиночества. Он не один - их вот двое (а значит и еще кто-то есть, просто сцена их не вместит) - те, кто сами станут ответом, те, кто расскажут, те, кто - собой, будут помнить об ушедших.
Вот так это увиделось. Спектакль о страшных вопросах и о единственно возможном ответе - стать ответом самому, раз больше некому. "Господи помилуй!" - ответ Офелии. "Молись!" - ответ Гамлета. Молчаливое поначалу (а потом и громкое) свидетельство - ответ Горацио и Озрика.
Как-то так...
Об остальных - будет, Гертруда была прекрасна, про Офелию еще какие-то мысли были и скриншоты будут и запись будет (и запись "Фауста" тоже, я про нее помню, правда-правда:). Просто сейчас, по горячему впечатлению важно записать вот это. Я понятия не имею, что из этого вкладывалось сознательно, а что - бессознательно, и насколько этот концепт был моим персональным глюком:))
