Собирал птичьи перья повсюду - хотел лететь.
Воробьиные перья в крапушку. Липкий мед.
Думал, что оседлаешь яркую птичью смерть?
Воробьи хихикали - знали, что не пройдет.
А мечта-то была взлететь до зеленых звезд
Проколоть собой небо, как рыбина - тонкий лед.
Делал крылья из дерева. Рама, и между - холст.
Но скрипело дерево - знало, что упадет.
А мечта-то такая штука - ни есть, ни спать,
Перед Млечным путем не жалко и жизни всей.
Ты при сальной свече ночами чертил в тетрадь,
Вычислял толщину холстов и наклон осей.
Постарел, стал кашлять и перхать на липкий смог,
Страшно дергаться глазом, бояться ступить на лед.
...Ничего не смог. Растратился - и не смог.
Стал как перышко легок, и ветер тебя несет.
Невесомым и пестрым пухом, никем - собой,
Темным пятнышком в небе, портя иным зенит.
Воробьи чирикают радостно: "Это свой".
Снизу машут деревья: "Летит. Наконец - летит."
Воробьиные перья в крапушку. Липкий мед.
Думал, что оседлаешь яркую птичью смерть?
Воробьи хихикали - знали, что не пройдет.
А мечта-то была взлететь до зеленых звезд
Проколоть собой небо, как рыбина - тонкий лед.
Делал крылья из дерева. Рама, и между - холст.
Но скрипело дерево - знало, что упадет.
А мечта-то такая штука - ни есть, ни спать,
Перед Млечным путем не жалко и жизни всей.
Ты при сальной свече ночами чертил в тетрадь,
Вычислял толщину холстов и наклон осей.
Постарел, стал кашлять и перхать на липкий смог,
Страшно дергаться глазом, бояться ступить на лед.
...Ничего не смог. Растратился - и не смог.
Стал как перышко легок, и ветер тебя несет.
Невесомым и пестрым пухом, никем - собой,
Темным пятнышком в небе, портя иным зенит.
Воробьи чирикают радостно: "Это свой".
Снизу машут деревья: "Летит. Наконец - летит."