Подъезжая к станции
Jan. 6th, 2004 03:55 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
lubeliaу меня слетела крыша!
Лап... лып... тыбр... В общем - о жизни.
... Первый за несколько лет спокойный и счастливый новый год - без предновогодних депрессий, суеты и творческих мук: "Куда и с кем пойти?". И начало года - хорошее. Теплое. И еще несколько выходных дней впереди.
Хорошо. Бывает же иногда все-таки, а?:)
А вот приглючившийся сегодня сон - очень яркий и подробный. Тай, тебе читать - это про туда:)
Главный герой – мужик лет сорока, большой, сильный и весьма уверенный в себе, руководитель «среднего звена», кажется так это называется. Он летел в Москву из какого-то невнятного города, то ли Челябинска, то ли Сыктывкара, возвращался из командировки. В этом городе у него были какие-то необязательные рабочие дела и обязательная любовница, поднимаясь по трапу он как раз думал – а не вывезти ли ее в Москву, пристроив в офис секретаршей, или вообще – а не развестись ли нафиг с постылой женой?
Самолет отлетал рано утром, герой был не то, чтобы сонным – он жаворонок по натуре, но изрядно утомленным подвигами на любовном фронте. Долго не мог отключиться – попытался газету полистать, не пошло, кофе не полез, да к тому же женщина которая сидела с ним рядом все время разговаривала через его голову со своим мужем, а он каждый раз дергался, думая, что она обращается к нему. Наконец он вырубился, очнулся уже когда самолет встряхнуло на посадке. Почему-то он не организовал себе нормальную встречу, а добирался до дома своим ходом – на маршрутке. Его неприятно поразило то, что маршрутка из Домодедова шла не до Домодедовской, а до какой-то «Лутыкинской», но мало ли – в конце концов метро есть метро, даже если он не помнит этой станции, вдруг сломалось чего у метрополитена? По дороге он почти спал, изредка реагируя на плакаты с какой-то незнакомой рекламой. То есть они были плакаты как плакаты, а вот торговые бренды какие-то совсем незнакомые. Потом маршрутка приехала к этой самой Лутыкинской. Его к тому моменту уже глодало какое-то чувство несоответствия – и дизайн станции был какой-то непривычный, бетон с желтой керамикой, мрачновато и как-то противно. Он сел в поезд, не сообразив даже толком в какую сторону – ориентировочно «к центру», упал на сиденье, и только тут его наконец всерьез ударило – он увидел, что схема метрополитена напротив – совершенно незнакомая. Похожая на московскую, но без кольцевой линии – было что-то типа кольца, но незамкнутое на севере, линии длиннее, но зато они меньше. Некоторое время он тупо с ужасом на это пялился, потом поднялся изучать. Отловил несколько знакомых или полузнакомых названий – в том числе и собственную станцию, сориентировался и поехал туда, старательно не впадая в панику. Мужик был старой непробиваемой комсомольской закалки, ни одной мысли о параллельных мирах или прочей фантастики у него не было. Когда он понял, что объяснений найти не может – он просто переключился с рефлексии на действие и поехал искать свой дом. Предусмотрительно впрочем взяв бутылку водки в палатке у метро – палатка была своя, родная, узнаваемая, и, покупая «Столичную» он на миг решил, что его просто заглючило… Разумеется, своего дома он не нашел. Дома кругом были похожие, блочные дома и блочные дома. Пара незнакомых пятиэтажек на месте детского сада, магазин на углу, который в его мире снесли лет пять назад еще. Дома вразнобой, табличек на них почти нет, или таблички какие-то неупорядоченные. Он ходил-ходил, пока не понял, что больше не может – ибо замерз, устал и крыша поехала. Сел в сугроб, выхлебал залпом полбутылки, и побрел к гостинице – благо, дешевая гостиница у метро стояла по прежнему. Его, наконец, пробило страхом, но страх был связан исключительно с документами – типа, что ему делать, если паспорт его окажется тут недействительным? Но однако все получилось, номер ему дали. Он поднялся туда, хлебнул еще водки и трубился спать.
Проснулся уже под вечер. Вспомнил все, затрясся, занервничал, первым делом включил телевизор. Телевизор работал хреново, ловил всего один канал, на котором шел какой-то невнятный мексиканский сериал. Реклама была совсем незнакомой. Потом таки дали новости – и лица политиков были привычны, и фамилии все так же полузнакомы, а в политике он толком не разбирался, и события были обычные – где война, где терракт, где спортивный матч. Когда снова пошел сериал, он схватился за телефон. Позвонил домой – и ответила незнакомая женщина: «Вы ошиблись номером». Позвонил еще нескольких приятелям, и то было занято, то никто не подходил к трубке. Позвонил лучшему другу, и случилось чудо – друг подошел, но разговора не получилось – он валялся с гриппом и температурой под сорок, договорились только встретиться, когда он оклемается. Потом герой еще позвонил прежней своей любовнице, подруге-сокурснице. Она ему обрадовалась, но слова сказать не дала, а щебетала о своем – о том, что мальчик ее заболел гриппом, и что в садике все дети болеют, и что надо бы всем собраться на новый год… Он слушал, понимал, что полгода назад, когда они созванивались, у нее детей не было – и было ему совсем плохо. На работу прозвониться не получилось.
Уже вечерело, когда он вышел из гостиницы и поехал «в центр». Вышел на Театральной, благо она кажется, была на своем месте. Кремль стоял, правда весь был в каких-то лесах и намертво закрыт для посещения. В сторону Лубянки вела какая-то очень понтовая офисная улица, состоящая из красных высоких зданий классической сталинской архитектуры. На месте ГУМа была какая-то вариация на питерскую Малую Морскую, в общем город был почти совершенно незнаком…
Переночевал в гостинице, утром все-таки поехал к своему другу. Долго не мог найти дом, все-таки нашел. Но разговора опять не получилось – совсем. Друг оказался гораздо старше, злей и неухоженней, чем обычно, он был действительно полуживой от температуры, насморка и водки. Он был другой – и этому другому не хотелось жаловаться и спрашивать у него совета. Они тихо наклюкались вдвоем, после чего герой вдруг понял, что делать. Он поехал в аэропорт и взял на последние деньги билеты до своего Челябинска и обратно – с разницей в пару часов. Устал за эту дорогу смертельно, изнервничался, чуть не схватил инфаркт на выходе из Домодедова – но вернулся-таки обратно, в собственный мир. Где его поджидала жена, за эти три дня уже успевшая узнать про любовницу и закорешиться с ней, озверевшая теща, разваливающийся без него рабочий проект и рычащее начальство.
Больше он никогда не летал на самолетах.
Лап... лып... тыбр... В общем - о жизни.
... Первый за несколько лет спокойный и счастливый новый год - без предновогодних депрессий, суеты и творческих мук: "Куда и с кем пойти?". И начало года - хорошее. Теплое. И еще несколько выходных дней впереди.
Хорошо. Бывает же иногда все-таки, а?:)
А вот приглючившийся сегодня сон - очень яркий и подробный. Тай, тебе читать - это про туда:)
Главный герой – мужик лет сорока, большой, сильный и весьма уверенный в себе, руководитель «среднего звена», кажется так это называется. Он летел в Москву из какого-то невнятного города, то ли Челябинска, то ли Сыктывкара, возвращался из командировки. В этом городе у него были какие-то необязательные рабочие дела и обязательная любовница, поднимаясь по трапу он как раз думал – а не вывезти ли ее в Москву, пристроив в офис секретаршей, или вообще – а не развестись ли нафиг с постылой женой?
Самолет отлетал рано утром, герой был не то, чтобы сонным – он жаворонок по натуре, но изрядно утомленным подвигами на любовном фронте. Долго не мог отключиться – попытался газету полистать, не пошло, кофе не полез, да к тому же женщина которая сидела с ним рядом все время разговаривала через его голову со своим мужем, а он каждый раз дергался, думая, что она обращается к нему. Наконец он вырубился, очнулся уже когда самолет встряхнуло на посадке. Почему-то он не организовал себе нормальную встречу, а добирался до дома своим ходом – на маршрутке. Его неприятно поразило то, что маршрутка из Домодедова шла не до Домодедовской, а до какой-то «Лутыкинской», но мало ли – в конце концов метро есть метро, даже если он не помнит этой станции, вдруг сломалось чего у метрополитена? По дороге он почти спал, изредка реагируя на плакаты с какой-то незнакомой рекламой. То есть они были плакаты как плакаты, а вот торговые бренды какие-то совсем незнакомые. Потом маршрутка приехала к этой самой Лутыкинской. Его к тому моменту уже глодало какое-то чувство несоответствия – и дизайн станции был какой-то непривычный, бетон с желтой керамикой, мрачновато и как-то противно. Он сел в поезд, не сообразив даже толком в какую сторону – ориентировочно «к центру», упал на сиденье, и только тут его наконец всерьез ударило – он увидел, что схема метрополитена напротив – совершенно незнакомая. Похожая на московскую, но без кольцевой линии – было что-то типа кольца, но незамкнутое на севере, линии длиннее, но зато они меньше. Некоторое время он тупо с ужасом на это пялился, потом поднялся изучать. Отловил несколько знакомых или полузнакомых названий – в том числе и собственную станцию, сориентировался и поехал туда, старательно не впадая в панику. Мужик был старой непробиваемой комсомольской закалки, ни одной мысли о параллельных мирах или прочей фантастики у него не было. Когда он понял, что объяснений найти не может – он просто переключился с рефлексии на действие и поехал искать свой дом. Предусмотрительно впрочем взяв бутылку водки в палатке у метро – палатка была своя, родная, узнаваемая, и, покупая «Столичную» он на миг решил, что его просто заглючило… Разумеется, своего дома он не нашел. Дома кругом были похожие, блочные дома и блочные дома. Пара незнакомых пятиэтажек на месте детского сада, магазин на углу, который в его мире снесли лет пять назад еще. Дома вразнобой, табличек на них почти нет, или таблички какие-то неупорядоченные. Он ходил-ходил, пока не понял, что больше не может – ибо замерз, устал и крыша поехала. Сел в сугроб, выхлебал залпом полбутылки, и побрел к гостинице – благо, дешевая гостиница у метро стояла по прежнему. Его, наконец, пробило страхом, но страх был связан исключительно с документами – типа, что ему делать, если паспорт его окажется тут недействительным? Но однако все получилось, номер ему дали. Он поднялся туда, хлебнул еще водки и трубился спать.
Проснулся уже под вечер. Вспомнил все, затрясся, занервничал, первым делом включил телевизор. Телевизор работал хреново, ловил всего один канал, на котором шел какой-то невнятный мексиканский сериал. Реклама была совсем незнакомой. Потом таки дали новости – и лица политиков были привычны, и фамилии все так же полузнакомы, а в политике он толком не разбирался, и события были обычные – где война, где терракт, где спортивный матч. Когда снова пошел сериал, он схватился за телефон. Позвонил домой – и ответила незнакомая женщина: «Вы ошиблись номером». Позвонил еще нескольких приятелям, и то было занято, то никто не подходил к трубке. Позвонил лучшему другу, и случилось чудо – друг подошел, но разговора не получилось – он валялся с гриппом и температурой под сорок, договорились только встретиться, когда он оклемается. Потом герой еще позвонил прежней своей любовнице, подруге-сокурснице. Она ему обрадовалась, но слова сказать не дала, а щебетала о своем – о том, что мальчик ее заболел гриппом, и что в садике все дети болеют, и что надо бы всем собраться на новый год… Он слушал, понимал, что полгода назад, когда они созванивались, у нее детей не было – и было ему совсем плохо. На работу прозвониться не получилось.
Уже вечерело, когда он вышел из гостиницы и поехал «в центр». Вышел на Театральной, благо она кажется, была на своем месте. Кремль стоял, правда весь был в каких-то лесах и намертво закрыт для посещения. В сторону Лубянки вела какая-то очень понтовая офисная улица, состоящая из красных высоких зданий классической сталинской архитектуры. На месте ГУМа была какая-то вариация на питерскую Малую Морскую, в общем город был почти совершенно незнаком…
Переночевал в гостинице, утром все-таки поехал к своему другу. Долго не мог найти дом, все-таки нашел. Но разговора опять не получилось – совсем. Друг оказался гораздо старше, злей и неухоженней, чем обычно, он был действительно полуживой от температуры, насморка и водки. Он был другой – и этому другому не хотелось жаловаться и спрашивать у него совета. Они тихо наклюкались вдвоем, после чего герой вдруг понял, что делать. Он поехал в аэропорт и взял на последние деньги билеты до своего Челябинска и обратно – с разницей в пару часов. Устал за эту дорогу смертельно, изнервничался, чуть не схватил инфаркт на выходе из Домодедова – но вернулся-таки обратно, в собственный мир. Где его поджидала жена, за эти три дня уже успевшая узнать про любовницу и закорешиться с ней, озверевшая теща, разваливающийся без него рабочий проект и рычащее начальство.
Больше он никогда не летал на самолетах.
