(no subject)
Oct. 20th, 2012 10:22 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
lubeliaФилюшке счастливый путь, ведь лежачего не бьют.
Дбрунь-дбрунь-кандалы, дбрунь-дбрунь-кандалы...
Вы ребята молоды, плюньте, бросьте кандалы!
Дбрунь-дбрунь-кандалы, дбрунь-дбрунь-кандалы...
Кто повадится с обманом, тот закончит барабаном!
Дбрунь-дбрунь-кандалы, дбрунь-дбрунь-кандалы...
Фомин Давыдов, "Ямщики на подставе", русская опера 1786 года.
Внезапно про эпиграф - на торрентах лежит диск "Ранняя русская опера". Там вот это и еще кое-что - это та опера, которую вполне могли слышать (а столичные-то стопудово слышали) - герои моих последних постов.
Так вот я о чем - мне попались очередные воспоминания - об "оренбургской истории". Я о ней не сказать, чтобы раньше не знала, но никогда как-то руки не доходили посмотреть на нее внимательно. А вот.
История следующая, если вдруг кто не - у известного своими скандальными воспоминаниями декабриста Дмитрия Завалишина был братец Ипполит. Каковой братец написал на старшенького донос - аккурат вот где-то в конце 1825 г, как я понимаю. Донос абсолютно ложный, и Ипполита по итогам разжаловали в солдаты и сослали в Оренбург, а Дмитрия посадили уже совсем по другому поводу.
В Оренбурге Ипполит развернулся - сколотил из местных, молодых и провинциальных офицеров тайное общество. Рассказал, что сослан за 14 декабря, что есть ненайденные тайные общества там-то и там-то, сочинил им устав, взял клятву, провел несколько официальных заседаний - и скопом сдал властям.
Власти оказались в некотором ахуе. С одной стороны абсолютно понятно, что провокация. С другой -закон об оскорблении величия нарушен вскрыто тайное общество! в нашей оренбургской губернии!
Все сделали, как у "взрослых" - составили следственный комитет, вели многомесячное следствие (начали зимой, закончили летом). Приговорили. Не знаю, насколько это точные сведения - они приведены в малость истерическом рыдательном предисловии Штейнгеля к этим воспоминаниям, о которых я буду дальше - но вот там сказано, что и приговорили поначалу тоже как "взрослых" - к колесованию. Потом, конечно, всех помиловали и кого поссылали на Кавказ, кого - таки ж на каторгу. Все, что начальство смогло - это чтоб первый кнут доносчику - Ипполита отправили на каторгу в первых рядах.
Один из участников - Василий Колесников, 24-летний портупей-прапорщик (подпрапорщик попросту) оставил воспоминания о том, как они шли в Сибирь. Примерно от Оренбурга до Тобольска, потому что за Тобольском началась уже такая жесть, что с воспоминаниями как-то не сложилось - публикация заканчивается послесловием опять же Штейнгеля о том, как герой таки дошел до Читы и познакомился с декабристами. И на этом месте хэппи энд, потому что в Чите (а потом в Петровском заводе) со своими лучше, чем по этапу с каторжниками.
Воспоминания о том, как их проводы вылились чуть ли не в общегородскую демонстрацию - ну потому что вообще весь город знал, в чем дело и что мальчишки вообще ничего не сделали - повелись на провокацию. Их солдаты провожали - и потом еще догнали на первой станции, навестить. А солдаты, между прочим - там было некоторое количество семеновцев, в этом Оренбурге, сосланных еще за семеновскую историю. Ипполит их тоже старательно приплетал, но не вышло.
Феерично, что это Оренбург, большая деревня, все всех знают. Опять как у "взрослых" - следственный комитет из старых знакомцев (одного члена там после приговора на третий день просто удар хватил). Но еще круче - весь город в курсе, прощание с названной сестрой происходит на глазах у всего города, полгорода, сколько могут, провожают прут с преступниками. Везут через Стерлитамак - и там близкие знакомцы, барышни, с которыми кокетничал (и барышни по-сибирски непосредственны - передают в камеру бисерный кошелечек, бисерный шнурочек, что-то еще - и графин водки со стопкой. И два листочка бумаги на которые просят написать каких-нибудь стишков - предыдущие очень понравились). Потом в Уфе обнаруживается еще одна влюбленная в него барышня, там же поджидает невеста... в общем, несмотря на то, что герой пишет о своем "робком" характере - он все это время сколько может шутит (над кандалами, над тем, что сначала им побрили головы в Оренбурге вдоль, а потом где-то в Уфе, что ли - обнаружилось, что по уставу надо поперек, в результате у каждого оказалось по четверти волос где-то на затылке), тащит с собой гитару и ноты, переправляясь через речку поет: "Вдоль по Матушке по Волге", пописывает стишки (дивная сцена, как они, распив тот самый графинчик со старшим товарищем, сидят и припоминают стихи для барышень) - в общем исключительно прекрасный молодой человек.
...Часть дороги они шли вчетвером - вместе с Ипполитом. Рассказчик предателя отчетливо не любит, с удовольствием припоминает, как и окружающие, которые в курсе ситуации, его не принимаю. А картина там вырисовывается из воспоминаний клиническая - мальчик Ипполит, кажется, был не вполне нормален, причем очень классически для этих времен - метит в цари, морочит голову при описании внешности, что у него на груди и спине есть царские знаки, рассказывает, как из Нерчинска по трупам пойдет на российский престол... Отдельная история о том, как он там чуть не взбунтовал целую партию.
А потом постепенно до людей _доходит_, становится все хуже - осень, снег, расходятся вещи (В Уфе вот отбирают польского Мицкевича, потому что никто, включая губернатора не опознал польского), отбирают часть денег (часть удается почти чудом сохранить), к компании из четверых присоединяют еще каторжников, на одежду нашивают каторжные метки. Однако ж - это уже далеко не окрестности Москвы, очень чувствуется разница: народу мало, все всех знают, личное знакомство очень важно, поэтому почти на каждой станции есть какие-то знакомцы, которые готовы помочь, накормить и утешить. Но за Уралом уж полный пипец - каторжная партия во всей красе, бабло заканчивается, хорошее отношение офицеров - тоже... записки обрываются на описании каторжных нравов и устройства этапов - примерно с Тобольска герой _дошел_ окончательно и слег.
В общем - кому надо, я этим готова поделиться, оно прекрасно. Колесников, "Записки несчастного или путешествие в Сибирь по канату".
Файл с некоторыми ашипками - яти и еры убирала, где могла, но старое правописание правила, где правилось, так что в результате оно довольно разнообразно. Но - нормальный вордовский файл, в принципе, в сети вполне в открытом доступе лежит родной пдф.
Также напоминаю, что если кому надо пана Руликовского - его есть у меня.
И пан Мигурский тоже есть - в pdf и в сделанном из него, но невычитанном html (тут проще, Мигурский издан недавно, там старой орфографии нет, просто форматирование причудливое. Но мне не мешало:))
Дбрунь-дбрунь-кандалы, дбрунь-дбрунь-кандалы...
Вы ребята молоды, плюньте, бросьте кандалы!
Дбрунь-дбрунь-кандалы, дбрунь-дбрунь-кандалы...
Кто повадится с обманом, тот закончит барабаном!
Дбрунь-дбрунь-кандалы, дбрунь-дбрунь-кандалы...
Фомин Давыдов, "Ямщики на подставе", русская опера 1786 года.
Внезапно про эпиграф - на торрентах лежит диск "Ранняя русская опера". Там вот это и еще кое-что - это та опера, которую вполне могли слышать (а столичные-то стопудово слышали) - герои моих последних постов.
Так вот я о чем - мне попались очередные воспоминания - об "оренбургской истории". Я о ней не сказать, чтобы раньше не знала, но никогда как-то руки не доходили посмотреть на нее внимательно. А вот.
История следующая, если вдруг кто не - у известного своими скандальными воспоминаниями декабриста Дмитрия Завалишина был братец Ипполит. Каковой братец написал на старшенького донос - аккурат вот где-то в конце 1825 г, как я понимаю. Донос абсолютно ложный, и Ипполита по итогам разжаловали в солдаты и сослали в Оренбург, а Дмитрия посадили уже совсем по другому поводу.
В Оренбурге Ипполит развернулся - сколотил из местных, молодых и провинциальных офицеров тайное общество. Рассказал, что сослан за 14 декабря, что есть ненайденные тайные общества там-то и там-то, сочинил им устав, взял клятву, провел несколько официальных заседаний - и скопом сдал властям.
Власти оказались в некотором ахуе. С одной стороны абсолютно понятно, что провокация. С другой -
Все сделали, как у "взрослых" - составили следственный комитет, вели многомесячное следствие (начали зимой, закончили летом). Приговорили. Не знаю, насколько это точные сведения - они приведены в малость истерическом рыдательном предисловии Штейнгеля к этим воспоминаниям, о которых я буду дальше - но вот там сказано, что и приговорили поначалу тоже как "взрослых" - к колесованию. Потом, конечно, всех помиловали и кого поссылали на Кавказ, кого - таки ж на каторгу. Все, что начальство смогло - это чтоб первый кнут доносчику - Ипполита отправили на каторгу в первых рядах.
Один из участников - Василий Колесников, 24-летний портупей-прапорщик (подпрапорщик попросту) оставил воспоминания о том, как они шли в Сибирь. Примерно от Оренбурга до Тобольска, потому что за Тобольском началась уже такая жесть, что с воспоминаниями как-то не сложилось - публикация заканчивается послесловием опять же Штейнгеля о том, как герой таки дошел до Читы и познакомился с декабристами. И на этом месте хэппи энд, потому что в Чите (а потом в Петровском заводе) со своими лучше, чем по этапу с каторжниками.
Воспоминания о том, как их проводы вылились чуть ли не в общегородскую демонстрацию - ну потому что вообще весь город знал, в чем дело и что мальчишки вообще ничего не сделали - повелись на провокацию. Их солдаты провожали - и потом еще догнали на первой станции, навестить. А солдаты, между прочим - там было некоторое количество семеновцев, в этом Оренбурге, сосланных еще за семеновскую историю. Ипполит их тоже старательно приплетал, но не вышло.
Феерично, что это Оренбург, большая деревня, все всех знают. Опять как у "взрослых" - следственный комитет из старых знакомцев (одного члена там после приговора на третий день просто удар хватил). Но еще круче - весь город в курсе, прощание с названной сестрой происходит на глазах у всего города, полгорода, сколько могут, провожают прут с преступниками. Везут через Стерлитамак - и там близкие знакомцы, барышни, с которыми кокетничал (и барышни по-сибирски непосредственны - передают в камеру бисерный кошелечек, бисерный шнурочек, что-то еще - и графин водки со стопкой. И два листочка бумаги на которые просят написать каких-нибудь стишков - предыдущие очень понравились). Потом в Уфе обнаруживается еще одна влюбленная в него барышня, там же поджидает невеста... в общем, несмотря на то, что герой пишет о своем "робком" характере - он все это время сколько может шутит (над кандалами, над тем, что сначала им побрили головы в Оренбурге вдоль, а потом где-то в Уфе, что ли - обнаружилось, что по уставу надо поперек, в результате у каждого оказалось по четверти волос где-то на затылке), тащит с собой гитару и ноты, переправляясь через речку поет: "Вдоль по Матушке по Волге", пописывает стишки (дивная сцена, как они, распив тот самый графинчик со старшим товарищем, сидят и припоминают стихи для барышень) - в общем исключительно прекрасный молодой человек.
...Часть дороги они шли вчетвером - вместе с Ипполитом. Рассказчик предателя отчетливо не любит, с удовольствием припоминает, как и окружающие, которые в курсе ситуации, его не принимаю. А картина там вырисовывается из воспоминаний клиническая - мальчик Ипполит, кажется, был не вполне нормален, причем очень классически для этих времен - метит в цари, морочит голову при описании внешности, что у него на груди и спине есть царские знаки, рассказывает, как из Нерчинска по трупам пойдет на российский престол... Отдельная история о том, как он там чуть не взбунтовал целую партию.
А потом постепенно до людей _доходит_, становится все хуже - осень, снег, расходятся вещи (В Уфе вот отбирают польского Мицкевича, потому что никто, включая губернатора не опознал польского), отбирают часть денег (часть удается почти чудом сохранить), к компании из четверых присоединяют еще каторжников, на одежду нашивают каторжные метки. Однако ж - это уже далеко не окрестности Москвы, очень чувствуется разница: народу мало, все всех знают, личное знакомство очень важно, поэтому почти на каждой станции есть какие-то знакомцы, которые готовы помочь, накормить и утешить. Но за Уралом уж полный пипец - каторжная партия во всей красе, бабло заканчивается, хорошее отношение офицеров - тоже... записки обрываются на описании каторжных нравов и устройства этапов - примерно с Тобольска герой _дошел_ окончательно и слег.
В общем - кому надо, я этим готова поделиться, оно прекрасно. Колесников, "Записки несчастного или путешествие в Сибирь по канату".
Файл с некоторыми ашипками - яти и еры убирала, где могла, но старое правописание правила, где правилось, так что в результате оно довольно разнообразно. Но - нормальный вордовский файл, в принципе, в сети вполне в открытом доступе лежит родной пдф.
Также напоминаю, что если кому надо пана Руликовского - его есть у меня.
И пан Мигурский тоже есть - в pdf и в сделанном из него, но невычитанном html (тут проще, Мигурский издан недавно, там старой орфографии нет, просто форматирование причудливое. Но мне не мешало:))
