"Мастер и Маргарита", театр на Юго-Западе, 15.05.13

[lubelia]

Кратенько, точками, для истории - запишу.

Очередной вариант и поворот истории. Я-то сто лет не видела Задохина в этой роли и как же он крут! и какое у Ванина с ним взаимодействие - совершенно другое, чем с Лакомкиным. С Лакомкиным есть этот зазор - с одной стороны - Иешуа, тот, кто исцелил и без которого уже нельзя, а с другой - юноша, к которому все-таки на автомате - несколько свысока, он требует покровительства и защиты. А тут - нет, тут и начало уже другое, первые же реплики - уже как к равному, а не как к безродному арестанту. С головной болью - как Пилат отчетливо идет на этот Голос, через боль, потому что это вообще единственно возможный способ - идти туда, где легче, это просто... закон физики, блин. А зато потом, осознав, Кто перед ним... Там было одновременно две контрастных эмоции, кажется - с одной стороны, даже не безнадега, а что-то эдакое... Печаль, что ли - вот так, с большой буквы. О том, что Он пришел - а уже поздно, уже нечем его принять, и Голова все сожрала... а с другой на словах про Кесарию Стратонову Пилат улыбку не удерживал, она сама лезла - а вот счастье-то какое, что все так хорошо сошлось, что Он, кажется, не хочет уходить (Он же сам себе противоречит, потому что с одной стороны: "Поклянись - и ты свободен", а с другой "подвергнуть заключению". Так что, кажется, это была такая... проверка "Я недостоин, чтобы Ты вошел в дом мой, уходи... что - правда, не уходишь сразу, поддерживаешь разговор? Счастье-то какое!").
И тут заметался Афраний. Пилат хоть туда-сюда может ходить, загоняя себя, а Афранию с места не сдвинуться, поэтому он так и метался - стоя, потому что - блин же - сейчас он озвучит приговор, и все.
Ну и, собственно, все. И тут надо было смотреть на Иешуа - как Он старался держать Пилата, как Он был рядом - и как бессильно уронил руки на том, что "Царство Истины никогда не настанет!".
Приговор был жутенький. Ну то есть он всегда такой, всегда жуткий... а тут слом, был, кажется, на "я умываю руки" - спина сгорбилась, и дальше Пилат пошел принимать приговор себе же. На "презренной жизни" стало совсем невыносимо, там слезы почти прорвались, это была такая ... жалоба к Нему - вот видишь, не могу же, совсем не могу. Ну и сам "Варраван!" - с прямой спиной, как пригвожденный к тому самому столбу.
Потом во всей красе вступил Афраний. После Казни он начал отчетливо хромать - и явно это не ногу на табуреточке отсидел и не подвернул ее, просто у него, кажется, хромота такого рода, которая проявляется, как только человек перестает себя держать. Ну вот после Казни сил держать не осталось, а после Погребения - так и вообще поседел, бедный, по вискам и по лбу. И да - правы товарищи, Фарид, кажется, посмотрел на Афрания-Ванина и имел ввиду что-то в этом роде - у него своя история и свой приговор. Он не оправдывает Пилата, но и с себя вины не слагает, и решение про Иуду - на равных, и финал второй библейской сцены второго действия на двоих. Пилат: "Это сделал - я!" - и это правда, это сделал - он. И Афраний, который смотрит на свои руки, а потом еще раз выглядывает из-за щита - это сделал Афраний, и это тоже правда. Все сделал - и приговорил, и казнил, и отомстил.
И на балу они вдвоем, и демон зовет восстать кучу пепла не как посланник Иешуа, а просто потому что они с Прокуратором в связке и выберутся только вместе.

Лакомкин-Левий... Не знаю, в сцене казни не очень он мне нравится, хотя ужас от "столба" сделал хорошо. Но во второй сцене и особенно в финале - да, хорош. Совсем финал сделал вообще великолепно - глянул вверх, и после сразу погас свет на него - и было полное впечатление, что Левий просто ракетой в небо стартанул, вертикально. И про Понтия Пилата, кстати, очень осмысленно голосом выделил.

Бакалов-Мастер.
Опять меня начала постигать густая глючь на тему того, что же именно "угадал" Мастер. "Угадал" - четко наличие Воланда, но вот наличие его где - в первой библейской сцене? или воландово участие в литературной травле? Про Воланда в первой библейской - Курочкина-Берлиоза надо отметить, нынешний Берлиоз был совершенно библейской сценой потрясен (кажется, там было вполне и пожизневое восхищение прекрасными актерскими работами:) - настолько, что сцена с черепом на балу... Ну, что ж "каждому по вере" - так вот Берлиоз не поверил в наличие дьявола, а вот в наличие Иешуа - кажется, совершенно поверил и проникся, так что все у него хорошо.
Маргарита у Бакалова опять как-то... даже не двоилась, ну не любит он ее. И окончательно понимает, что не любит - как раз в финале первого действия. Когда просит "ну приди же!" - это он не конкретную Маргариту зовет. Просто - кого-то, кто вдруг придет и поможет - женщину, мужчину... Иешуа (того как раз вернее всего звать). И "Ты?!" - было с недоумением и неприятием... Звал кого-то, кто поможет - а пришла вот эта вот, со своим лепетом про мужа и ложь, лучше б вовсе не приходила, и как он закаменел аж, когда она его начала за голову хватать... На казни стоял неподвижно, а во тьму он всегда погружается на "падаль, а не человек" - с гримасой, относя это ровно к себе.
Зато "покой", кажется, принял чуть не с радостью - покой ему нужен, пластика в этот раз у Мастера была какая-то особенно дерганная, особенно плясал\дирижировал\кувыркался и носился по сцене.

Ну да, я сидела на самой стратегической точке все первое действие... нет, прямого взгляда я, конечно, даже в очках со второго ряда не разгляжу, но в общем полное ощущение взаимордействия было (ах, какая опечатка, даже исправлять не буду). И на последнем поклоне кивнул еще, вот стопудово в мою сторону... надо бы до него донести, наконец, букет:)

Да, еще правильно отметили на гостевой - Шатохин-Коровьев был особенно прекрасен.

Медведев - увы. Маргарита-Карина - вдвойне увы.