lubelia

(Разгребая корпоративную почту и нововведения в родной конторе).

Ввели, значит, в 1822 году, что ли, новый учебный шаг, прислали Киселеву приказ - учить так всех. Киселев мало сказать взбеленился, отказался это дело объявлять по армии - потому что какого хрена, мы тут несколько лет учили одним образом, а тут опять переучивать? да и инструкция ваша непонятная, я тут двум лучшим унтерам ее дал - так они этот ваш шаг по-разному исполняют, вы прикиньте, что сейчас начнется-то, это ж каждый будет кто во что горазд?!
А упс,- отвечает Закревский, - надо значит надо. Но вы потихонечку, по всей армии не объявляйте, а вводите у учебных командах как-нибудь постепенно... Я все понимаю, но партия сказала есть контакт - значит надо есть контакт! Мы же не можем сказать что топменеджемент Государь охренел, а?
(А еще через пару месяцев пишет ему по другому поводу - Государь таки охренел, так охренел и сяк охренел, хорошо, что я хоть тебе поплакаться могу. Но ты сожги это письмо, ладно?)

...Ну ничо не изменилось за двести лет.

...должен сказать, что армия в ее устройстве имела успехи большие, но беда от продовольствия! Неисправная выплата денег образовала неисправность в интендантстве. Юшневский человек правил строгих, но не знает ремесла своего, слаб с подчиненными и не умеет преодолеть затруднения от сей части нераздельные. Всего страннее, что я за него получаю выговоры и тогда как по званию моему он нигде мне не подчинен. Я его давлю уже шесть месяцев и теперь в последний раз предложил меру строгости, после которой буду советовать ему проситься в губернаторы, где, конечно, он будет служить с отличием, ибо честен и просвещение имеет обширное.
Киселев-Закревскому, 15 марта 1822 года.

Нет, Павел Дмитриевич, если "знать ремесло" предполагает отступление от честности и строгих правил - я лучше в губернаторы!
...судя по дате и по тому, что успешно проинтендантствовал и отношений с Киселевым не испортил - разрулил.

Ежели любимый начальник - дракон, это значит что его так много, что он может держать крышу и века спустя...
Потому что я сижу себе и методично вычитываю "Графа Киселева и его время". Как пузырьки на целлофане оберточном щелкать, но крышу держит. Там не следствие, там еще - 1812, Бессарабия и прочее дней александровых прекрасное начало. И все еще живы, Боже мой, все живы.
Алексей Петрович много должен Павлу Дмитриевичу. За предупреждение, за то, как тот - старательно мимо - смотрел на том первом допросе и в сущности промолчал, хотя ему было что сказать по этому поводу хорошим русским языком. За многое.
...А Павел Дмитриевич прекрасен, прекрасен весь. Вот он в Вене в 1815 году осваивает должность адъютанта при Государе:
"Нужно было принимать и докладывать о всех тех, которые желали быть представленными Государю; а так как Его Величество не желал видеть всех тех, которые желали его видеть, то надо было прибегать к уверткам, которыя иногда не нравились этим господам и не слишком меня забавляли. В 1 час мы отправились в покои нашей Императрицы, где австрийская императрица представила Ей своих придворных дам. Я стал так, чтобы всех их видеть. Когда кончилось представление, я подумал, что для пользы прекрасного пола надо бы постановит в закон обычай более благоразумных дам — избегать дневнаго света..."